Первую из них написал мой знакомый. Второй написал бывший «активист» Ши Пашунист. Справедливости ради, я представлю их обоих и, пожалуйста, скажите мне, что вы думаете о подходе, информации, видении, пожалуйста…
«Гордость — саморазрушительная сила писателя Иона Друцэ
Девиз: Человек — единственное животное, которое может промахнуться. Что бы ни делала утка, она остается уткой.
Наэ Ионеску
В рамках дней культуры Onisifor Ghibu молодые люди из Cenaclul Юлии Хасдеу, рядом с журналом CLIPA, провели открытую встречу в вышеупомянутой библиотеке с литератором Николае Русу в качестве гостя. Темой обсуждения стало исследование «Бремя и стыд гордыни», опубликованное писателем Николае Русу в сборнике «Бессарабия, рана де ла хотарул де Эст». В эссе посредством тщательной документации и тщательного анализа описывается «сложный феномен Иона Друцэ», особенно с точки зрения «бифуркации творец-человек или искусство-мораль».
Бесспорным остается тот факт, что Ион Друцэ является видным литератором пруто-днестрийского региона. Глубоко прискорбно, что, будучи одаренным писательским талантом, он мог стать виднейшим выразителем своего народа, но этого не произошло, он мог быть «апостолом» бессарабцев по пропаганде национальных идей и после 1989 года, но предпочел оставаться «в своей башне из слоновой кости», заигрывая при этом с погибшими за это время правительствами.
В списке предполагаемых причин, причин, которые привели бы прозаика Иона Друцэ к политическим компромиссам… непростительным (я бы их назвала), Аурелия Борзин, модератор встречи, поставила знак вопроса, если речь не шла о «невинность творческой натуры художника, запутавшегося, как в паутине, в собственном наивном духе и именно благодаря этому легко вовлекаемого в мелкую игру во власть». Учительница румынского языка Вероника Постолаки выдвинула идею, что в центре, кто знает, может быть даже Ион Друцэ с пистолетом у виска, чье поведение сдерживается и диктуется извне. Молодая поэтесса Аурелия Кожокару привела аргументы «от противного» также в отношении идеи, выдвинутой в эссе прозаика Николае Русу, например, что 89-й год не будет поворотным для Иона Друцэ, а также против к идее невиновности создателя: «Жест писателю Иону Друцэ был делом… преднамеренным, реализация которого началась до 89 года. Именно для того, чтобы выстроить в этом пруто-днестрийском пространстве удобный «зонтик»: писатель защищен собственной культурой, за исключением того, что здесь она не может быть автономной культурой, отличной, следовательно, от румынской культуры, а только фиктивным представлением, поддерживаемым силами первобытного молдавства. И не может быть и речи о невиновности писателя, он прекрасно отдает себе отчет в своих действиях. Может ли быть невиновен человек, оперирующий (такой тонкой, такой… подтекстовой) историческими теориями (особенно реслеровской)?…»
Приходит тот же Друцэ, напоминает нам эссе, с предложением изучать в школе только одно литературное произведение, что лишь демонстрирует настойчивость, с которой «апостол» пытается защитить нас от проникновения великих румынских авторов/произведений со всего мира. Школьная программа. В этом ключе Юлия Иорданеску, директор журнала Clipa, пожелала узнать мнение молодежи об этом тонко продвигаемом предложении. Что касается изучения одного автора в школе (по образцу итальянцев, которые, по мнению его светлости, изучают только «Божественную комедию» Данте, или евреев, изучающих Тору, аналог Библии в нашей стране), духи вспыхнуло, как пламя фейерверка. Молодой Игорь Бричак признался, что изучает в учебных заведениях только одну книгу, только при условии, что эта книга будет Библией. Однако это мнение не разделяли другие молодые люди. Что касается исследования писателя Иона Друцэ, то это относится к разделу без комментариев… Тем не менее, вывод был необходим. Даже если бы это по абсурду произошло, то Бремя нашей доброты могло бы составить своеобразный альманах «молдавского языка». Кроме того, студенты, которые будут изучать только работы Друцэ, будут защищены от «злонамеренных» действий «иностранных» писателей, таких как, возможно, Ребряну или Славич (Ион Михай Феля).
Старшеклассник Ион Михай Феля также предположил, что «Друцэ мог быть «вербован» до событий 1989-1990 годов» и что «тогда это было бы скорее «появлением», чем вероотступничеством, поскольку попытка создать Молдавская нация имеет глубокие корни. Хотя это и трудно доказать, но некоторые детали заставляют задуматься, такие как: терпимость, с которой к писателю и его творчеству относились партия, цензура, а также поддержка Москвы, куда он был «сослан «в 68-м то, что он не вернулся к осколку и из романа «Бремя нашей доброты», в котором прозаик чрезмерно восхваляет русского солдата тогда, когда он мог бы это сделать, т. е. после 89 года».